Инвалид без рук и ног кинул пенсионеров

Но этот успех пришел уже после того, как жизнь студента-второкурсника едва не оборвалась.

Удар током

Алексей получил инвалидность в 18 лет в результате удара током в 10 тысяч вольт, когда, выполняя задание популярной в то время игры "Ночной дозор", пытался залезть на столб радиовышки. Одно прикосновение к проводам, и парень, прошитый электричеством, потерял сознание.

Потом был ожоговый центр, полные сочувствия послания в Интернете, сбор средств на реабилитацию. Медикам пришлось ампутировать ему обе руки. Но он не просто выжил, а уже через полгода восстановился в университете, вернулся к общественной жизни, а через несколько лет устроился на работу.

Жить самостоятельно

Когда боль отступила, пришло еще более мучительное осознание того, что жизнь разделилась на "до" и "после".

- Спасло то, что я всегда был активным. Увлекался туризмом: прошел пешком всю Самарскую область, сплавлялся на катамаранах, по Уралу тоже ходил. В игре "Что? Где? Когда?" дошел до городской высшей лиги, - рассказывает Алексей. - И после травмы хотел эту самую жизнь продолжить, а потому стал изобретать разные приемы. В моей комнате в родительской квартире по сей день из стены торчат два штыря с цепью и прищепками. На них я за плечи вешал куртку, в которую "заходил" и вдевал протезы. Стал выбирать обувь без шнурков, вместо рубашек и пальто с пуговицами - одежду на кнопках.

Освоив свои новые возможности, инвалид I группы решил жить отдельно от родителей, хотя все его отговаривали - "Это невозможно, тебя нужно одеть, умыть, покормить". Сейчас рядом с ним любимая девушка, но 3 года полной самостоятельности он выдержал. Признает, что поначалу сложно было готовить еду, зато сейчас легко может сварить не только суп и поджарить овощи, но и приготовить сложные блюда. Конечно, это занимает больше времени, чем у человека с руками, но результат того стоит.

Компьютерной мышью Алексей научился управлять правой ногой, печатать - рукой в электрическом протезе. Он уверен, что освоить самообслуживание за несколько лет могут большинство инвалидов, главное, чтобы у них была цель "для чего надевать носки и выходить на улицу". С этим он и пытается им помогать.

Инклюзия - путь к равенству

- Наше государство социальное, это правда: оно тратит колоссальные средства на протезы, льготы и выплаты инвалидам. Но оно не учит тех, кто выпал из жизни, встраиванию обратно в общество, - с горечью констатирует Алексей.

Чтобы помочь в этом, в 2014 году он создал "Инклюзивный клуб добровольцев", ставший одним из первых в стране центров, куда в качестве волонтеров массово привлекаются и люди с инвалидностью. Добровольцы берут общественный проект - по экологии, образованию, культуре, помощи соцучреждениям - и переформатируют его так, чтобы инвалиды стали в нем равноправными участниками.

Но оторвать человека от привычного домашнего компьютера можно лишь интересными проектами. Потому в Самаре и появились инклюзивные балы, в которых участвуют инвалиды и их здоровые сверстники.

- На таком балу все они оказываются в новой для себя сфере, и у них зарождается дружба. Я знаю, что многие потом вместе гуляют, общаются в соцсетях, - рассказывает Алексей. - В марте в Самаре появилась и инклюзивная студия танца, которая позволяет общаться не просто от бала к балу, а проводить танцевальную реабилитацию постоянно.

Уже второй год в регионе проходит и инклюзивная школа журналистики, где сотрудники СМИ, блогеры и пиарщики учат ребят в смешанных группах не просто азам профессии, а делают упор на освещение событий в сфере добровольчества и общественных проектов.

В инновациях нет инвалидов

- Когда я стал исследовать подход к адаптации молодых людей с инвалидностью, то пришел к неутешительному выводу. Да, с одной стороны, все не так плохо: в России на них затрачиваются миллиарды рублей: пенсии, льготы, технические средства реабилитации. Но не верен сам подход, который заключается в том, что если у человека есть серьезная травма, как, например, у меня, то значит, ему нужно дать пенсию и забыть. То есть он - благополучатель, который может до конца жизни ничего не делать. Позиция неправильная - она развращает.

Я сам с этим столкнулся, когда после травмы восстановился в университете. С меня начали требовать намного меньше, чем со сверстника без инвалидности. Хотя голова у меня, в общем-то, прекрасно варит. Не понимаю, почему человек на инвалидной коляске не может быть успешным программистом или работать сотрудником колл-центра на дому. Зарабатывать на жизнь, вести максимально возможный полноценный образ жизни.

Создать такие условия Алексей пытается, разумеется, при помощи властей и на площадке молодежного форума "Iволга". Поначалу многие из его организаторов опасались: "Как везти инвалидов в лес, селить в палатках, когда погода непредсказуема, а условия спартанские?" Но общими силами и подмостки под палатки от дождя поставили, и души-туалеты оборудовали, и даже асфальтовые дорожки по поляне проложили для колясочников. Уже второй год на "Iволге" работает инклюзивный городок, жителями которого этим летом стали 32 участника с разными формами инвалидности. Они соревновались на равных со всеми и выиграли грантов в общей сложности на 1,1 млн рублей.

- Если учесть, что такие инновационные площадки для ребят с инвалидностью стали доступны совсем недавно, я считаю это хорошим результатом, - говорит Алексей, бессменный руководитель инклюзивного городка на "Iволге". И, рассказав о самых интересных проектах, продолжает:

- Сначала я думал, что после защиты диплома по стратегическому менеджменту уйду в бизнес. Но первый опыт социальной практики оказался настолько интересным, что я понял: здесь я реально нужен. Не как соцработник - со своими базовыми знаниями я могу посмотреть на проект и сообразить, как можно его усовершенствовать. И это действительно здорово - видеть перспективы улучшить мир вокруг и быть востребованным так, что продохнуть некогда, - признается Алексей Транцев.

Узнать подробнее об этом направлении работы и о других наших мероприятиях вы можете, например, из группы "ВКонтакте" - vk.com/ikd63. Мы всегда рады интересу и поддержке наших проектов!

Ответ на больной вопрос

- Если я встречаю молодого инвалида, который потерял руку или ногу 4-5 месяцев назад, я не буду вести с ним умные беседы. Я узнаю, чем он интересовался и жил до происшедшего, и постараюсь найти возможность адаптировать под него эту сферу. Нужно вернуть человеку то, что его вдохновляет, дальше он справится сам. А хлопать по плечу и говорить: "Ну, жизнь-то не кончилась, старик, через три года у тебя будут девушка, работа, развлечения" - бесполезно, потому что человеку плохо. Его мир рухнул.

В первое время нужно обязательно найти хорошие протезы и убедить, что с ними на него не будут коситься. Поначалу это важно, спустя время принимаешь травму как часть жизни и можешь показываться без них.

В редакцию «Молодежки» обратился 65-летний пенсионер-инвалид первой группы, Юрий Лестин, из села Русские Горенки Карсунского района и с болью в сердце поведал нам о своем бедственном положении. Корреспонденты «Молодежки» сразу же выехали на место.

Старая деревянная избушка стоит на окраине небольшого села. Но из-за снега на машине до неё не добраться: дороги нечищеные. Поэтому пошли пешком. Нас с радостью встретила жена Юрия Ивановича — Лиза Васильевна. Она сказала, что мы первые, кто приехал к ним за долгое время. Семейная пара живет бедно, ей приходится на многом экономить. В комнатах прохладно и темно, спертый воздух. На высокой и явно неудобной для инвалида кровати нас и встретил хозяин — Юрий Иванович.

Так невозможно жить

— Я всю жизнь проработал в колхозе, был механизатором, трактористом, скотником, мастером-наладчиком, — начал свой рассказ пожилой мужчина. — В это же время, в 1977 году, я встретил свою будущую жену Лизу. Мы с ней поженились и жили счастливо, пока она не потеряла ребенка, после чего ей диагностировали психическое заболевание и поставили инвалидность второй группы. С тех пор мы живем одни. В 2000 году у меня случилось три инфаркта и мне диагностировали сахарный диабет. Но в 2007 году из-за болезни мне ампутировали левую ногу. Десять лет я жил с протезом и справлялся со всем хозяйством в доме. В общем, не жаловался. А в 2017 году, в октябре, снова из-за болезни ампутировали и другую ногу. Теперь моя жизнь проходит на этой кровати, так как сам я передвигаться не могу. В ноябре моя жена обратилась в районную соцзащиту с просьбой о помощи и предоставлении мне протезов, а там ей ответили, что ему протезы не нужны, он ходить не будет. Но ведь они не вправе решать за меня! Помимо протезов, я не получаю ни памперсов, ни пеленок, ни матраца от пролежней. Говорят, что нужно похудеть, чтобы получить протез. А как же остальное? Мне сказали: «Вот если бы он ходил под себя, тогда бы давали ему памперсы». Они думают, что я каждый раз встаю и иду в туалет? Но соцзащита даже не приезжала ни разу. И наш участковый терапевт Алексей Лазарев ко мне ноль внимания. Я звонил и нашему главе администрации сельского Горенского поселения, но он всё время говорит, что ему некогда.

ВСЁ НА ПЛЕЧАХ ЖЕНЫ

— Вот уже 40 лет мы с Лизой в браке, — сказал Юрий. — Она ухаживает за мной всё это время. Всё на её хрупких плечах: и поднимет, и намоет, и накормит, ногу перевяжет, и встать поможет. Мы просили, чтобы ей сделали опекунство надо мной, однако нам отказывают из-за её болезни. Хотя все эти годы и особенно сейчас только она моя опора! А в нашем селе больше нет никого, на кого можно было бы оформить опекунство, тут все такие же, как и мы.

НА ЧТО ЖИТЬ?

Как жить — семья Лестиных не знает. Вся пенсия уходит на лекарства, ведь постоянно необходимо менять перевязку на ноге, нужны бинты, мази, пеленки, пластырь, перекись водорода. Приходится с рук доставать самые дешевые памперсы, на одну пачку уходит 400 рублей. А в Карсуне они стоят 600 рублей (10 памперсов даже на неделю не хватает). Но до Карсуна еще нужно добраться.

— Этим занимается моя жена, которой и самой нужно покупать лекарства, а доехать до Карсуна стоит 100 рублей на автобусе, — посетовал Юрий Иванович. — Нужно покупать еще и полоски для глюкометра. Раньше лекарства нам давали бесплатно, сейчас, кроме инсулина, ничего. Десять шприцов дают на месяц. А нужно 20 как минимум… Так как я сейчас работать не могу, приходится покупать за семь тысяч колотые дрова.

По закону инвалиду первой группы должны давать матрац от пролежней, специальный туалет, три памперса в день или пеленки.

В Департаменте министерства здравоохранения, семьи и социального благополучия по Карсунскому району нам ответили, что и рады бы помочь, но в ИПР (Индивидуальная программа реабилитации — это документ, разработанный медико-социальной экспертизой) Юрия Ивановича не прописано, что эти вещи необходимы, а прописать всё это они не имеют права.

В Главном бюро медико-социальной экспертизы по Ульяновской области сказали, что пенсионеры без ног не имеют права получать памперсы, если у них нет проблем с мочеиспусканием. Таков закон, такова система. Интересно и то, что про Юрия Ивановича и Лизу Васильевну там знают. Но помочь, по их словам, никак не могут. Получается, что инвалидом, да еще без ног, у нас быть просто опасно.

Юрий Иванович просит одного — внимания, чтобы чиновники из районной администрации, МСЭ (медико-социальная экспертиза), соцзащиты наконец-то его заметили и помогли, потому что выживать таким образом дальше у больного пенсионера уже нет сил.

Когда мы уходили, то его супруга Лиза Васильевна в знак благодарности, что их навестили, дала нам подарок — пакет с луком ! Почему с луком? Да потому что дать им больше нечего. А так хочется спокойной старости…

Но этот успех пришел уже после того, как жизнь студента-второкурсника едва не оборвалась.

Удар током

Жить самостоятельно

Когда боль отступила, пришло еще более мучительное осознание того, что жизнь разделилась на "до" и "после".

Инклюзия - путь к равенству

В инновациях нет инвалидов

Ответ на больной вопрос

В 19 лет Дмитрий Павленко остался без рук и ног: подорвался на гранате во время учений в армии. Он не только научился заново жить, писать и водить машину, но и занялся психологией и теперь помогает реабилитации людей после травмы. А недавно освоил дайвинг. "Я никому ничего не доказываю — я в своей жизни все уже доказал. Но мне важно показать своим примером, что все возможно, — говорит Дмитрий. — Люди часто не осуществляют свои мечты, хотя для этого все есть. Мне хотелось бы, чтобы человек на меня посмотрел и подумал: "Если он это делает, почему я не могу?"

О дайвинге и высокой планке

В дайвинг я пришел год назад. Мне написал Дмитрий Князев: "Я занимаюсь дайвингом и обучаю людей с инвалидностью, не хочешь попробовать?" Попробовал, обучился. Можно было бы просто продолжать нырять. Но мне хотелось решить сложную задачу. Я сказал: "Надо еще что-то сделать, чтоб другие люди увидели". Дима ответил: "Есть такой Филипп Круазон, давай попробуем его рекорд перебить". Я загорелся.

Круазон — пловец без рук и ног. Он погружался на глубину 33 метра и делал это в бассейне и с помощью. А мы сделали так: Красное море (ныряли в Египте), 40 метров и без помощи. В море сложнее — и течение есть, и плотность воды другая. Мы сами составляли регламент и такую высокую планку поставили сами. Могли бы пойти по легкому пути — чтобы мне помогли спуститься и подняться. Но специально сделали сложно. Потому что иначе я не видел смысла.

Мы поставили международный рекорд, а теперь хочется российский. Сделать это в Крыму. Это сложнее: в Красном море наверху температура 25°C, а на глубине 40 метров — 24°C. В Черном наверху — 25°C, а на глубине девять метров — уже 13°C. И чем глубже, тем холоднее и темнее.

О рекорде, 3D и сломанном рычажке

Если у человека нет одной ноги, это не считается ограничением в дайвинге. А остальное уже сложнее. Дайверы передвигаются с помощью ласт. А у меня ног нет. Я руками гребу — но это очень медленно получается. Есть технические сложности: надо было сделать специальный рычажок для подкачки воздуха, чтобы я до него доставал. Его сделали практически "на коленке", успели только тестовый образец. Мы с ним поехали и сломали его в первый же день. Нам прислали другой. Но рекорд мы поставили все равно со сломанным — отремонтировали как смогли.

Мы несколько дней тренировались, и все это время был штиль. А в день, когда ставили рекорд, обещали ветер с одиннадцати утра. Мы вышли в восемь, но ветер уже был. Так что пришлось нырять в шторм. Но страшно не было — я, наверное, был самый спокойный из всех. У меня есть методики, которые позволяют убирать волнение. Например, если тебя трясет, надо потрястись специально, осознанно. И моментально снимает.

Само погружение длилось 23 минуты. Это было мое четвертое погружение на 40 метров с учетом тренировок. Только на тренировках никто ничего не фиксировал, а тут было трое судей из разных стран. Они следили, чтобы два дайвера, которые меня страховали, — они тоже Дмитрии, мы шутили, что у нас компания 3D, — не прикасались ко мне, не помогали.

40 метров — это достаточно тяжело. Важно не упасть быстро, не подняться быстро… Но моя доля тут не такая большая, как кажется. Нам много помогали — мы собирали деньги для проекта на planeta.ru. Думали, на это уйдет полгода, но вся сумма набралась за месяц. И без команды, с которой мы работали, рекорда бы не было никогда. Без меня, наверное, тоже, хотя кто знает — может, кто-то другой бы поставил.

О шашлыках, машине и сенсорном телефоне

Первое, чему я научился после травмы, — это писать. Учился недолго — может, несколько дней, может, месяц. Протезы пробовал, но понял, что без них могу сделать больше.

Я все могу, даже поесть себе приготовить. Хоть макароны сварить, хоть салат порезать. Шашлыки сам люблю готовить. Да, что-то мне делать сложнее, чем другим, но если надо, могу и пол помыть.

Очень долго у меня не получалось пользоваться сенсорным телефоном, пользовался кнопочным. Пока ко мне не приехал мой друг, у которого вообще нет рук. Я увидел, как он лихо управляется с телефоном пальцем ноги, и подумал: если он может, почему я не могу? Пошел, помучился, нашел телефон сенсорный, который мне подходит.

У меня машина с ручным оборудованием, я вожу с 2005 года. В метро вообще не спускаюсь — в США только был. В Минск ездили с женой на машине. Она тоже водит, но я основной водитель, а она запасной.

Об обидах и "правильных" словах

Как-то прихожу в МФЦ, сотрудник смотрит на меня и говорит: "А он расписывается?" И спрашивает это не у меня, а у жены, с которой я пришел. Я на такое не обижаюсь. Человек про меня ничего не знает, он видит то, что видит. Не надо резко реагировать на людей, которые говорят что-то не то по незнанию. Надо им объяснить, и в следующий раз они сделают по-другому.

Как ни назови человека без рук и ног, все будет неправильно. Что "инвалид", что "человек с ограниченными возможностями", что "человек с безграничными возможностями". Я не знаю правильного варианта, мне все они одинаково не нравятся. Поэтому я пользуюсь всеми. Но я никогда не был озлоблен на общество, не злился, что другие здоровы, а со мной такое случилось.

О пандусах и электроколясках

Я получил травму в 1999 году. Тогда даже электроколясок толком не было. А пандусов и прочего тем более. Однажды мы приехали в реабилитационный центр, а там — тут бордюр, здесь в магазин не заехать… А рядом дорогу строили. Мы попросили асфальт и сделали пандусы сами. Если есть возможность — надо пойти и сделать самому. Сейчас с доступной средой постепенно становится лучше. Но и инвалиды изменились. Они не говорят, что им все обязаны, а сами делают очень много.

О безграничных возможностях

Когда со мной это случилось, в госпитале мне попался журнал. Там была статья о человеке без ног, который научился ходить и ездить на машине. Во мне тогда это засело: значит, это возможно? Так что я как-то сразу в борьбу включился. Но я был молодым. Не знаю, как бы я справился, если б со мной такое случилось сейчас, когда жизнь сложена.

Когда-то я хотел сделать себе донорскую руку, но не получилось. Я думал: вот будет у меня такая рука, и я смогу все. Руку не сделали — а я все равно все могу. Любой человек может все.

Бэлла Волкова, Габриэла Чалабова

Так невозможно жить
— Я всю жизнь проработал в колхозе, был механизатором, трактористом, скотником, мастером-наладчиком, — начал свой рассказ пожилой мужчина. — В это же время, в 1977 году, я встретил свою будущую жену Лизу. Мы с ней поженились и жили счастливо, пока она не потеряла ребенка, после чего ей диагностировали психическое заболевание и поставили инвалидность второй группы. С тех пор мы живем одни. В 2000 году у меня случилось три инфаркта и мне диагностировали сахарный диабет. Но в 2007 году из-за болезни мне ампутировали левую ногу. Десять лет я жил с протезом и справлялся со всем хозяйством в доме. В общем, не жаловался. А в 2017 году, в октябре, снова из-за болезни ампутировали и другую ногу. Теперь моя жизнь проходит на этой кровати, так как сам я передвигаться не могу. В ноябре моя жена обратилась в районную соцзащиту с просьбой о помощи и предоставлении мне протезов, а там ей ответили, что ему протезы не нужны, он ходить не будет. Но ведь они не вправе решать за меня! Помимо протезов, я не получаю ни памперсов, ни пеленок, ни матраца от пролежней. Говорят, что нужно похудеть, чтобы получить протез. А как же остальное? Мне сказали: «Вот если бы он ходил под себя, тогда бы давали ему памперсы». Они думают, что я каждый раз встаю и иду в туалет? Но соцзащита даже не приезжала ни разу. И наш участковый терапевт Алексей Лазарев ко мне ноль внимания. Я звонил и нашему главе администрации сельского Горенского поселения, но он всё время говорит, что ему некогда.

ВСЁ НА ПЛЕЧАХ ЖЕНЫ
— Вот уже 40 лет мы с Лизой в браке, — сказал Юрий. — Она ухаживает за мной всё это время. Всё на её хрупких плечах: и поднимет, и намоет, и накормит, ногу перевяжет, и встать поможет. Мы просили, чтобы ей сделали опекунство надо мной, однако нам отказывают из-за её болезни. Хотя все эти годы и особенно сейчас только она моя опора! А в нашем селе больше нет никого, на кого можно было бы оформить опекунство, тут все такие же, как и мы.

НА ЧТО ЖИТЬ?
Как жить — семья Лестиных не знает. Вся пенсия уходит на лекарства, ведь постоянно необходимо менять перевязку на ноге, нужны бинты, мази, пеленки, пластырь, перекись водорода. Приходится с рук доставать самые дешевые памперсы, на одну пачку уходит 400 рублей. А в Карсуне они стоят 600 рублей (10 памперсов даже на неделю не хватает). Но до Карсуна еще нужно добраться.

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

59-летний Алексей Костюченко из Волгограда занимается альпинизмом, дайвингом, прыжками с парашютом, а еще пишет стихи. При этом у него нет рук и ног. На днях Алексей вернулся из большого путешествия от Балтики до Тихого океана, которое он совершил в одиночку на хендбайке. Чем ему запомнилось это приключение, как он смог покорить Хибинские горы, взобравшись на них на одной «руке», как он когда-то сбежал из больницы после ампутации конечностей, кто его вернул к жизни и помог бросить пить и почему он не переносит интернаты для инвалидов, - в материале «АиФ-Волгоград».

Восхождение со дна

«Во время путешествия от Балтики до Тихого океана в среднем проезжал до 90 километров в день. Половина ночевок – в палатке, остальные в гостиницах, - вспоминает Алексей. - В моем личном деле написано: «инвалид первой группы третьей степени, нуждается в постоянной посторонней помощи». А я с таким диагнозом был один посреди тайги. Жара, подъемы, тело и руки дрожат от усталости, а я лежу в палатке и тащусь от этого. Другой бы человек в моей ситуации купил бы машину или электропривод на коляску, а мне нужен труд, движение, мне не интересен легкий путь, я жажду трудный. Умный в гору не пойдет, а я пойду».

Несколько лет назад Костюченко совершил восхождение в Хибинских горах. «Сначала позвонил в благотворительную организацию, рассказал, что я инвалид без рук и ног, мечтаю о горах. Услышал в трубке долгое молчание, думал, откажут. Но неожиданно мне помогли. Не видя меня, дали денег, - вспоминает он. - Альпинисты приспособили под меня рыболовный короб, закрепили меня в нем. При помощи карабинов обратного хода подтягивался на них по двум веревкам. После третьего подтягивания крепеж с одной руки соскочил – кисти-то нет. Цепляли, цепляли – срывается! Но я, хоть и обрубленный, но мужичок – полез на одной руке. 1000 метров так поднимался. И лишь последние 200 метров, когда уже сил не осталось, ребята-альпинисты сами меня стали поднимать».

В то время Алексей Костюченко уже жил доме-интернате, куда попал бомжем. «Я был алкоголиком, упал на такое социальное дно, откуда не выбрался бы, если бы не помощь незнакомой женщины Тоси. Когда это со мной случилось, - Алексей показывает на свое тело. - Я сел на коляску в хирургии и сбежал. Было помутнение, безысходность, как дальше жить без конечностей?! Жил под балконами. А советская попытка утешить, она же какая? Видят меня, обрубка, берут бутылку, две сосиски, садятся рядом и давай жаловаться на свою жизнь. А однажды ко мне подошла Тося и сказала: «Милый мой, откуда ты взялся?». Я что-то буркнул пьяный, и она ушла. А через несколько дней погрузила меня в коляску и отвезла в реабилитационный центр. Говорит: «Алексей, я сделала все, что смогла. Завтра меня с тобой не будет. Если пить не бросишь – сгинешь». И я дал ей слово, что брошу пить. И вот уже 17 лет - ни капли».

Потом он устроился в дом-интернат, начал вести активную жизнь, и вышел на сцену в спектакле. Перед ним он попросил найти Тосю. Дома ее не было. Тогда под дверью его знакомые оставили женщине записку с приглашением на выступление. Когда закончился спектакль, на сцену вышла женщина с букетом - это была Тося. Он видел ее ровно три раза в жизни, но, несмотря на это, относится к ней с трепетом и, рассказывая о ней, плачет.

«Знаете, надо любить не себя, а жизнь и людей, - говорит Костюченко. - Как здорово, что до сих пор в тех или иных ситуациях у меня подкатывает комок к горлу. Значит, я не все пропил в этой жизни».

Чудо-юдо на дороге

Хендбайк - велосипед с ручным приводом, созданный для инвалидов - Алексею помогли купить неравнодушные люди. Стоит он дорого - от 100 тысяч рублей. Однажды Костюченко опубликовал в соцсети пост «Хочу увидеть мир». И люди собрали эти деньги и приобрели ему трехколесного коня. За время путешествия от Балтики до Тихого океана мужчина проехал 11500 километров.

«Я верю, что путешествовал по России не зря. Благодаря мне тысячи людей улыбнулись. Почему? Потому что такое чудо-юдо на дороге встречается не часто. Сигналили, останавливались, «ай молодец, давай сфотографируемся», «я бы тоже так хотел, но налоги, зарплаты, безысходность». Россия прекрасная, но грустная. Но я верю, что, может быть, кто-то, увидев меня, бросил все и тоже рванул к мечте», - отмечает Костюченко.

Пробег был посвящен 75-летию Сталинградской битвы и юбилею волгоградского советского летчика Алексея Маресьева. «По дороге рассказывал людям о битве. И многие молодые ребята после этого словосочетания спрашивали: «Это Первая или Вторая Чеченская?». Они не знают Маресьева, не знают «Повесть о настоящем человека», зато Ника Вуйчича знает каждый третий! И пусть я открыл глаза всего 50-60 подросткам, путешествие было не напрасным», - говорит Алексей.

По словам Костюченко, наша природа прекрасна, а страна красива своими людьми. И всю дорогу ему встречались только прекрасные жители.

Арифметика свободы

«Для того чтобы быть счастливым нужно не много, - говорит путешественник. - Пенсия у меня 11500 рублей. Мне ее хватило и на путешествие, и на зимовку в Иркутске. За 6000 рублей снимал комнату, 400 рублей тратил на интернет, 5100 рублей - на еду и мне хватило. Для меня самое ценное – это свобода действия, выбора и передвижения, в которой я пребывал год и четыре месяца. Как бы ни было хорошо жить за казенный счет в интернате, где тебя помоют, накормят, включат телевизор, я это жизнью не назову. Мне в интернате душно. Когда выехал на хендбайке, я пел песни, читал свои стихи, испытал драйв свободы. Может быть, 17 лет в домах-интернатах просто обострили мое чувство индивидуальности».

Цена любви

Еще одна страсть Костюченко - небо и полет с высоты вниз. Первый прыжок с парашютом Костюченко совершил в Сургуте. «Я его сделал нелегально, администрация геронтологического центра не знала, - рассказывает он. - После него директор перестал со мной здороваться», - рассказывает Алексей.

За прыжок с парашютом некоторые смотрели на Костюченко как на инвалида-выскочку. «В 43 года (уже будучи инвалидом – Ред.) я поступил в Сургутский госуниверситет и меня там так грызли, что я смалодушничал и бросил его. Нас в лучшем случае игнорируют, в худшем – травят. У нас социальная система так устроена, что, когда ты пытаешься быть человеком, тебя называют выскочкой: «Ну что тебе неймется?!». Надо, видимо, лежать и тихо помирать. Говорю с полной ответственностью, потому что прожил в этой системе 17 лет».

По его словам, постояльцы геронтологических центров и домов-интернатов - несчастные люди, которые своих детей любят больше, чем себя. В дни, когда им выдают на руки часть пенсии, всегда небывалый наплыв детей, племянников, внуков. «С какими полными любви глазами эти бабушки и дедушки, отдав все деньги, провождают своих чад. И осознавать, и видеть – грустно, - говорит Алексей Костюченко. - В Нижегородской области на одной из заправок я пил кофе, когда подъехала семья: мама, папа и дочка. Красивые такие. И вдруг смотрю, бежит ко мне эта девчушечка с пирожком в руках, он на ее фоне огромный такой. Подбегает: «Ня». И смотрит серьезно. Я взял, поблагодарил, откусил. Она улыбнулась и к маме с папой. Это так трогательно. Кто в застенках дома-интерната к тебе так отнесется? Я бесконечно счастлив этому пробегу».

Теперь Алексей мечтает объехать Европейскую часть России, переплыть Керчинский залив и совершить восхождение на гору Афон своими силами. Очень хочется верить, что у него все получится.

Читайте также: