Спортивные лошади на пенсии

Уже на въезде в конюшню Green Ranch нам навстречу пулей вылетает собака Чуся. Официальное Чусино название — «австралийский хилер». Эту породу вывели еще в 19-м веке для перегона скота. Чуся молода и вряд ли понимает, какой на ней груз ответственности — все-таки несколько поколений умелых пастухов. Но гнать «скот» — это она с удовольствием. По-хозяйски потявкивая, а иногда бесстрашно прихватывая своих подопечных за ноги, Чуся проводит для нас экскурсию: знакомит с лошадьми, которые на старости лет неожиданно для себя оказались не на скотобойне, а в лошадином раю.

— Я иногда сравниваю жизнь лошади с тоннелем, в конце которого только одна дверь с табличкой «Мясокомбинат», — делится Екатерина Любомирова, которая создала команду помощи лошадям. — Теперь появилась вторая дверь, наша. За 6 лет, что мы работаем, шанс на счастливую старость появился у 200 лошадей.

Катя и главная по лошадям — Чуся

«Подогнали грузовик и с размаху бросили туда лошадь. Этот звук и ее крик невозможно передать»

Катя заболела лошадьми в раннем детстве и еле дождалась 12 лет, чтобы записаться на занятия в Ратомке. Занималась конкуром, участвовала в соревнованиях, думала о спортивной карьере… До того дня, когда в первый раз отвезла лошадь на мясокомбинат:

— Мне было 15 лет, когда одна из наших лошадей получила тяжелую травму и ее нужно было отвезти на Минский мясокомбинат. Я поехала с ней: помогала ее выгружать, взвешивать, вести в отстойник, где она должна была отстоять сутки до убоя.

Я абсолютно не сентиментальный человек, не люблю манипуляцию чувствами, но я видела: лошадь сходит с ума от ужаса. Возможно, она чувствовала запах крови, но больше всего ей хотелось сбежать. А бежать нельзя, да и сил нет — нога сломана. Я не могла заставить себя посмотреть ей в глаза.

Она так кричала… Я этот крик, который стоял там не прекращаясь, помню до сих пор. Мне кажется, от долгого пребывания в этом месте с человеческой психикой должны происходить необратимые вещи.

Побывав в месте, где обрывается жизнь лошадей, и увидев, через что приходится пройти лошади перед смертью, Катя-спортсменка поломалась. Но появилась Катя-зоозащитник. Вскоре у нее появился единомышленник: муж также сильно любит лошадей, они и познакомились в Ратомке. Расписались в 18 лет, и вместе — уже столько же.

— Муж все еще работает тренером в конном спорте, а я из этой сферы ушла, — делится Катя. — Адреналин, борьба, постоянное преодоление себя — кто-то подсаживается на это, как на иглу, но точно не я. Это не мой путь. И чтобы найти то, что мне нужно, понадобилось около 7 лет.

Голубоглазый Уран работал в Ратомке и был очень популярен: его заказывали для прогулок, на свадьбы и фотосессии. Когда Уран состарился, многие обещали помочь, но как дошло до дела — оказалось, что красивый старик никому не нужен. Теперь он находится под опекой команды помощи лошадям.

За эти 7 лет Катя попробовала себя в разных профессиях, так или иначе связанных с лошадьми, успела сходить в декрет и чуть не сойти с ума «за время этой каторги», занималась волонтерством… Всё было не то и не так.

Пока в 2013-м году в одном из зоозащитных сообществ не появилось сообщение о том, что на дороге около деревни Домаши в мучениях умирает лошадь — и этот пост поставил точку в Катиных поисках главного дела своей жизни.

— Хозяин отпустил лошадь на самовыгул, хотя это запрещено законом. А она попала под автомобиль, который скрылся с места происшествия, — вспоминает Катя. — Обе задние ноги были повреждены, на одной — двойной открытый перелом. Очень много крови.
Лошадь не могла встать и лежала в каше из грязи и снега — было начало весны, очень мокро и холодно.

Хозяин отказался ею заниматься: сказал, что это кусок мяса, за который можно получить деньги — сидел и ждал мясников. Хотя в Административном кодексе указано, что владелец сельскохозяйственного животного обязан обеспечить либо лечение питомца, либо, если оно невозможно, эвтаназию.

Трое каторжных суток лошадь мучилась, а мы вели переговоры с хозяином. В Сети поднялся шум: люди собрали деньги и готовы были отдать их этому деду, чтобы он хотя бы согласился гуманно усыпить животное.

К сожалению, на тот момент никто не знал, что делать, и наша неправильная помощь только навредила лошади. Мы вызвали участкового, он — ветеринарного врача, а тот — утилизационную комиссию. Как по мне: само это слово «утилизационная» неприменима к живому существу.

Но полностью отражает суть. Приехал огромный погрузчик с ковшом. Лошадь к этому ковшу привязали за ногу, подогнали грузовик и бросили ее туда — с размаху (видео по ссылке содержит сцену жестокого обращения с животным. — Прим. редакции). Звук падения и ее крик — это невозможно передать. Я бы никому не пожелала это услышать. Нам сказали, что еще сутки лошадь проведет на мясокомбинате — без ветеринарной помощи, без обезболивания. А потом ее убьют.

Мы плакали, говорили, что лошадь нужно усыпить сейчас, что она мучается. Нам ответили: «Ну раз ей так плохо, значит, скоро дойдет сама, чего вы переживаете».

«Владельцы требуют за своих стареньких изувеченных лошадей около 1000 долларов»

Как отключить в себе способность переживать и сопереживать — Катя так и не разобралась. Поэтому решила создать команду, которая хоть медленно, по крупицам, но начнет помогать лошадям.

— Уже летом у нас появилась первая подопечная: наша старушка Жанна, которая жила в деревеньке под Минском, — рассказывает Катя. — Про Жанну нам рассказали соседи ее хозяев — не могли больше на это смотреть.

Жанна была маленькой и худой, и ей очень тяжело давался труд, к которому ее принуждали. Ее заставляли возить лес: по отношению к лошади, которая меньше, чем сама телега, это кощунство. Вместо нормальной еды Жанне давали пищевые отходы из детского сада, где работала жена хозяина: я лично видела в ведре, из которого ее кормили, остатки свекольника, котлеты и хлеба.

Удивительно, но даже при этих условиях Жанна умудрилась дожить до 21 года.

В этом возрасте она сильно травмировала ногу в лесу и больше не могла делать то, что от нее требовали. Но хозяин вставлял ей в рот вместо удил огромную цепь — и заставлял работать. Есть фото, на которых видно, как Жанна подгибает под себя ноги и съезжает, вместе с этой груженой телегой, с горки на коленках, потому что физически не может идти.

Хозяин хотел отдать ее мясникам и просил немалые деньги. Но мы собрали сумму, которую он хотел, выкупили Жанну — и она прожила с нами на ранчо еще несколько лет. Жанна могла бы жить долго, но не выдержали убитые за время работы ноги. В какой-то момент она слегла и просто не смогла встать, трое суток пролежала — и умерла от отека легких.

Жанна стала для меня символом. И того, какими жестокими могут быть люди, и того, что даже в самых трудных ситуациях мы можем дать лошади еще несколько счастливых лет жизни.

Катя признается: за спасение сельскохозяйственных лошадей команда берется в исключительных случаях. Причина — человеческая жадность.

— Владельцы требуют за своих стареньких и зачастую изувеченных лошадей около 1000 долларов. Не знаю, дают ли им такие деньги частные мясокомбинаты. Но как по мне: они просто нас шантажируют. Мол, или жизнь, или деньги — решайте.

К сожалению, это неподъемные суммы. А лошадей, которые нуждаются в помощи, очень много — и как бы мы ни хотели, у нас не получится спасти их всех.

Но каждый раз, когда нам звонят с какими-то тревожными сообщениями, говорят, что с лошадью беда, — мы стараемся разобраться в ситуации. И часто оказывается, что хозяева — совсем не изверги, а старички, у которых нет ни сил, ни здоровья, ни денег. Они хорошие люди, жалеют свою лошадь и плачут: не хотят пускать ее на колбасу, а помочь не могут — даже самим себе. В этом случае мы публикуем объявления в Сети, собираем финансовую помощь, вызываем ветеринара, закупаем специальные корма… Делаем все возможное, что помочь и животному, и хозяевам.

Но часто случается так, что помочь уже нельзя. Например, когда речь идет о лошадях из проката:

— Из проката лошадь уже не возвращается, это билет в один конец, — говорит Катя. — Многие люди не задумываются, что, подходя в парке к лошади, чтобы покатать ребенка, они оплачивают ее убийство. Хотите прокатить ребенка? Есть куча клубов, куда можно его свозить. Не поленитесь: покажите ребенку, как выглядит нормальная, здоровая, не изможденная лошадь, которая пасется на лугу и играет со своими сородичами.

А усаживать своего ребенка на пони, который целый день простоял в жаре 34 градуса — это убийство.

Я говорю о реальном случае: животное стояло весь день у центрального входа в парк Горького, без воды, без возможности спрятаться в тени. Это живое существо умирало на наших глазах, а закона, который мог бы это прекратить, не было и нет.

Я не могу понять, как эта прокатная деятельность может быть законной? Разрешить разрешили, а контроля — ноль. Что убирать какашки за лошадью надо, прописано — иначе штраф. А обеспечить ей постоянный доступ к воде и сену — это совсем не обязательно?

«Лошади-спортсменки заслужили пенсию от государства»

Поэтому бОльшая часть лошадей, которым удалось выжить и найти свой последний приют на ранчо — это бывшие спортсмены. Катя считает, что конный спорт был к ним очень жесток:

— Спортивная лошадь, по сути, целый день стоит колом в одиночной камере. А когда выходит из нее, получает работу на износ, постоянно возрастающие нагрузки и травмы. Спортивная лошадь толком не видит зеленой травы, выгула, друзей — потому что лошадям в спорте дружить нельзя.

Катя уверена: когда человек берет на себя право перекраивать природу лошади, он ломает ее здоровье. А потом, увидев дело своих рук, отказывается от животного, которое «вышло из строя».

— Вот, например, Энергия, — Катя подводит нас к рыжей лошадке, которую в шутку называет «инстамоделью» за желание покрасоваться перед сородичами и заслужить всеобщую похвалу. — Она трудилась в Ратомке, в Республиканском центре олимпийской подготовки конного спорта и коневодства, и выступала за Беларусь на Олимпийских играх. И вот эта лошадь «олимпийского уровня», как только состарилась и начала болеть, оказалась никому не нужна.

Почему наша команда спасла Энергию? Да потому что нельзя жрать лошадь, которая представляла нашу страну на международной арене.

По-хорошему, она заслужила пенсию от государства. Почему люди-спортсмены могут уйти на пенсию — и получать совсем не стыдные деньги? А лошадь, которая честно отпахала всю жизнь в национальной сборной, не может получить хотя бы тот минимум, который необходим для спокойной старости?

Если бы этих лошадок-пенсионеров, а их не так уж много, финансировало государство, все остальное мы бы взяли на себя: у нас есть и хорошая конюшня, и огромный опыт, и слаженная команда ветврачей.

Гипатия (черная лошадь) — лучшая подруга Энергии и счастливое исключение из правила. Ее коллега-спортсменка пообещала, что когда лошадка состарится, она возьмет ее под свою опеку. Свое обещание девушка сдержала.

Лошади на нашем ранчо бегают по специальным грунтам, которые безопасны для их натруженных ног и больных суставов. А если устанут, могут отдохнуть в своих комфортабельных домиках, где всегда есть вода и еда. У них есть кореша, с которыми они каждый день общаются и дурачатся… Короче, такая же классная старость, как у обеспеченных европейских пенсионеров — только что без путешествий по всему миру. (Смеется.)

«Мы ищем тех, кто сделает себе эксклюзивный подарок: старое, больное и очень крупное животное»

Катя говорит, что лошади, которые часто впервые за свою жизнь попали в естественные для себя условия и почувствовали свободу, меняются на глазах:

— Правила общения, игры, выгула: всему этому лошади, которые попадают к нам, учатся только в старости. И, конечно, большинство из них недоверчиво относятся к людям. Когда заходишь в стойло, лошадь с подозрением на тебя косится: ну, сейчас начнется — будут седлать, заставят работать, а то и, чего доброго, тыкать в попу вилами.

Но постепенно лошадь начинает понимать: «Хм, что-то не так. Человек, который ко мне приходит, все время делает для меня что-то хорошее: гладит, дает вкусные вещи, а потом ведет гулять туда, где много травы и мои друзья. Я буду бегать, сколько захочу, а если замерзну — человек наденет на меня что-то мягкое и теплое».

Конь Хроноскоп, тот, что облизывает ладонь Кати, сначала был отправлен в региональную конную школу. Но вскоре она закрылась, а лошадей отдали рыбхозу. Что делать с лошадьми, рыбхоз не знал, поэтому решил сдать их на мясо. Урана успели перехватить

Я не могу сказать, что после этого лошадь привязывается к тебе так сильно, как, допустим, собака. Она самодостаточная, свободная и весьма хитро**пая личность. (Смеется.)

Но лошадь способна на доверие и привязанность. И это особенно проявляется в общении с сородичами: может быть, в силу того, что они всю жизнь были этого лишены, лошади очень сильно привязываются друг к другу и боятся потерять свою дружбу. Они чухают друг друга, обнимаются, балуются — периодически мы видим какие-то бешеные скачки и слышим самый настоящий хохот. А еще они отказываются гулять друг без друга: будут бежать назад со всех ног и кричать криком, пока не найдут свое сокровище.

Все это, делится Катя, стало возможно благодаря тому, что уже 6 лет группе помощи лошадям удается находить «сумасшедших», которые готовы не просто помочь финансами, а выкупить коня и стать его хозяином.

— Это наша цель: найти того, кто согласится за 400 и более долларов купить старое, больное и очень крупное животное. Сделать очень такой эксклюзивный подарочек для себя. (Смеется.)

И такие люди находятся. Выкупают лошадей, платят за постой в конюшне, за еду и медикаменты. Приезжают к своим подопечным в гости и признаются, что общение с лошадью — это лучшие часы, которые они могли себе подарить.

Наша мечта, чтобы таких людей было больше. А мы готовы дать любую консультацию и оказать помощь, которая от нас зависит.

Конечно, далеко не все старички находят своих хозяев, а по совместительству ангелов-хранителей. В этом случае опеку на себя берет группа помощи лошадям и, как признается Катя: сил и денег на всё не хватает.

— Однажды я прочитала в комментариях: «А зачем вообще помогать лошадям?». И тут я поняла: многие люди существуют с нами в параллельной реальности. Им невозможно объяснить «зачем».

Но я хотела бы обратиться к тем, у кого такого вопроса не возникает: нам очень нужна помощь руками. Это и чистка лошадей, и уборка навоза, и мытье кормушек.

Если человек хочет помочь финансово — его деньги пойдут на оплату постоя (320 рублей в месяц на одну лошадь), ветеринаров (к примеру, подпилка зубов стоит 140 рублей, а если нужна операция — потянет и на 2 тысячи), корма, глистогонок, одежды… Когда речь идет о лошадях, это не прихоть. Старым животным со слабым здоровьем нельзя переохлаждаться. Вот и приходится покупать «пальтишки» за 200 рублей, которые они потом, в процессе игры, рвут на британский флаг.

Я сама иногда стою с этим рваным пальто, плачу над ним и думаю: «Катя, ну вот для чего тебе всё это?». А потом понимаю: лошади — это такая огромная и важная часть моей жизни, что если их у меня отнять, я буду чувствовать себя так, как будто мне ампутировали руку.

В Могилевском областном центре олимпийского резерва по конному спорту и современному пятиборью проходит очередная выбраковка — центр сокращает поголовье лошадей, которые уже не могут участвовать в соревнованиях и в катаниях. Но неравнодушные могилевчане в соцсетях паникуют: мол, если до 1 октября лошадей никто не купит, им «дорога в один конец». TUT.BY побывал в центре — и готов расставить все точки над «i» и разбить домыслы о «живодерстве» и «потребительском отношении» к лошадям. Здесь говорят, что «за 12 лет работы еще ни одна лошадь не отправилась на мясокомбинат».

Первое, что нужно понимать, — это специфика учреждения, говорит заместитель директора по основной деятельности Инесса Шведова. Центр олимпийского резерва — это бюджетная организация, на которую возложены задачи по подготовке спортивного резерва определенного уровня, в том числе уровня республиканской сборной.

— Спортивные результаты в конном спорте показывает пара — и всадник, и лошадь. Соответственно, и к людям, и к животным предъявляются определенные требования. То есть на определенных стадиях спортивного развития они должны показывать конкретные результаты — оба, — объясняет Инесса Шведова. — Мы не можем проводить занятия на возрастных лошадях.

В Центр олимпийского резерва по конному спорту лошадей покупают. Причем к жеребятам серьезно присматриваются, прежде чем решить, брать или нет. Если необходим будущий призер международных соревнований по конкуру, то жеребенка с просто хорошим характером для обучения не возьмут. Но могут взять для катаний, если в этом есть необходимость. Сейчас в конюшнях центра по конному спорту — более 50 своих лошадей.

Лошади старше 20 лет давать нагрузки нежелательно, говорит Шведова. Понятно, что на соревнования такое животное не выставишь. Что с ним делать такому госучреждению, как Центр олимпийского резерва, не прописано. Но и превращать конюшни в «дома престарелых» для лошадей — не вариант как с точки зрения финансирования, так и с позиции гуманизма по отношению к лошадям.

— Лошадь — животное, которое не должно стоять. Возрастную лошадь тоже нужно не только кормить, чистить, но и выводить разминаться: ставить на выпас, просто ходить гулять — как с собакой, если хотите. Возможно, седлать и ходить шагом, если здоровье позволяет. Мы, госучреждение, такое позволить себе не можем. Но и эксплуатировать лошадей до последнего не хотим. Потому и нашли, на наш взгляд, лучший вариант для наших лошадей — продаем их не «на мясо», как говорят некоторые, а в хорошие руки людям, для которых это просто будет домашний питомец. За все 12 лет работы нашего учреждения на мясокомбинат не сдали ни одну лошадь — всех пристроили.

Лошадей у Центра выкупают спортсмены, тренеры, просто неравнодушные люди. Их забирают в частные дома, перевозят даже в другие города и содержат в конюшнях. Например, в прошлом году двух лошадей из выбраковки Могилевского центра олимпийского резерва выкупили две россиянки. Они оплачивают содержание животных в конюшне Green Ranch в Смолевичском районе под присмотром «Команды помощи лошадям HeaRT. Беларусь»: дальнейшая перевозка к хозяйкам чревата ухудшением здоровья лошадей-«пенсионерок».

В центре олимпийского резерва уже год арендуют денник для Изумруда: жеребец когда-то катал любителей, а после попал в выбраковку. Его выкупили. К слову, услуга аренды денника вместе с кормом в центре олимпийского резерва обходится владельцу лошади в 215−320 рублей в месяц (в зависимости от конюшни).

Что касается очередной выбраковки, то для всех трех лошадей уже нашлись желающие их выкупить, говорит Инесса Шведова. Более того, если к установленному сроку кто-то все же останется не зарезервированным, срок продажи без проблем можно продлевать.

Понравилась статья? Подпишитесь на канал, чтобы быть в курсе самых интересных материалов

В ста километрах от Москвы, в деревне Шипулино городского округа Клин, расположен удивительный приют. Его название «Шанс на жизнь» говорит само за себя — здесь старые, больные, попавшие в беду лошади, которых прежние хозяева обрекли на смерть, получают возможность прожить годы, отмеренные им судьбой, в любви и заботе.

Фото: Наталия Губернаторова

Питомца на колбасу?

«Когда приезжаешь на бойню — это всегда шок! Невозможно, увидев весь этот ад, через который вынуждены проходить перед смертью лошади, потом жить как прежде, такое не забудешь, — говорит Анастасия Елизарова. — Я несколько раз была на самой большой в Центральной России пензенской бойне. Представьте огромную леваду, где стоят сотни лощадей, «дикие» из табуна и домашние, все вместе. Домашних видно сразу по огромным глазам, полным ужаса. Их вырвали из привычной обстановки, лишили общения с людьми, которые о них заботились. Они больны, напуганы, но на этом их страдания не заканчиваются. Так, по колено в навозе, без возможности свободно двигаться, они будут стоять еще очень долго. Их будут откармливать недели, месяцы, прежде чем отправят на убой…».

По словам Анастасии, такая жестокость по отношению к лошадям-компаньонам, которые являются фактически домашними питомцами, как кошки или собаки, недопустима.

«Они росли в любви, о них заботились люди, они выполняли их команды, некоторые из них побеждали на соревнованиях, и вдруг в старости или из-за болезни, когда они уже не могут выполнять свои обязанности, владельцы решают: все, лошадь мне больше не нужна, отправлю-ка я ее на живодерню! Разве это нормально? Мы стараемся не допустить этого, мы за пенсию для таких лошадей. Да, есть «дикие» лошади, которые живут в табуне, их выращивают специально на мясо, но речь не о них, а о тех, кто верой и правдой служил людям. Если лошадь не в состоянии нести верховых нагрузок, это не означает, что ее нужно пустить на колбасу», — убеждена Настя.

Восемь лет назад девушка выкупила первых обреченных на смерть лошадей и устроила на маминой даче в Подмосковье для них конюшню. Сначала их было восемь, сейчас уже почти семьдесят. Для них приют «Шанс на жизнь» стал последним пристанищем и надеждой. Если у животного нет остро прогрессирующего или необратимо запущенного заболевания, его в большинстве случаев удается восстановить физически и, что не менее важно, психологически, пробудить радость и интерес к жизни. В основном в приют поступают лошади от 10 лет и старше.

«К нам попадают лошади из разных мест. Есть те, что жили на частных конюшнях, и владельцы их только что в попу не целовали, но потом животное получило травму или же у него появились проблемы с психикой, и все: их сдали. Нескольких мы выкупили у спортшкол, где они катали детей. Иногда попадают лошади от владельцев, которые завели их как игрушку. Из такой затеи никогда ничего хорошего не получается. Человек наигрался и позабыл про своего питомца, а лошадь страдает. У таких животных самая страшная участь: их могут заморить голодом просто, потому что хозяин забыл о своей живой игрушке. Однажды нам позвонили и сообщили, что в лесу привязана лошадь, когда мы приехали, то увидели скелет, обтянутый кожей. Беднягу приковали к дереву цепью, так что убежать она не могла, она съела вокруг себя все, даже землю».

На доживание: как живет подмосковный приют лошадей

Смотрите фотогалерею по теме

Родился на бойне

Приют «Шанс на жизнь» выглядит как большое фермерское хозяйство. Лошади содержатся здесь прогрессивным способом — в активной конюшне. Они сами решают, когда им выходить на улицу, а когда оставаться в помещении. Оно огромное и без привычных загородок, разделяющих конюшню на стойла. Раз в полгода все помещение нужно вычистить и засыпать свежим сеном. В хозяйстве есть большой сенной ангар — для 70 ртов еды нужно много. Летом лошади на свободном выпасе, а вот зимой они съедают в день 20 кг сена.

Фото: Наталия Губернаторова

Рядом с конюшней — две большие левады для лошадей, чье здоровье уже пришло в норму. А для тех, кому пока еще нужен особый режим содержания, есть и стойла, и специальный загон для прогулок. Когда мы приехали, там находилась беременная кобыла и еще одна с жеребенком. Интересуемся у Насти их судьбой: неужели беременных тоже отправляют на бойню? Да, отвечает она и рассказывает очередную историю про человеческую подлость и жестокость.

«Последний раз мы выкупали карачаевских лошадей, привезли четырех взрослых и жеребенка, — рассказывает девушка. — А уже дома обнаружили, что еще одна кобыла беременна. Жеребенок, кстати, родился прямо на бойне. Его мать отправили туда на последнем месяце беременности. Карачаевцы, кстати, очень выносливые, терпеливые лошадки, отличная порода, их часто используют в прокате. На Кавказе это очень популярный бизнес, там летом проводят конные походы для туристов. Но зимой туристов нет, и содержание их становится убыточным, поэтому животных отправляют на бойню. Когда я приехала туда, попросила: покажите мне самую некрасивую лошадь — у ладной кобылы есть хоть один малюсенький шанс, что ее выкупят другие, а у этой — только я. Тогда мне привели вот эту рыжую лошадку с огромными боками, я думала, что это из-за болезни, и только дома выяснилось, что она будущая мама».

В общем, про кого бы из своих воспитанников Анастасия ни начала рассказывать, получается не история, а нескончаемый поток ужаса.

«Конезаводы почти все частные, государство почему-то совсем не заинтересовано в этом виде животноводства. Мы выкупаем буденновских и донских лошадей, они превращаются в исчезающие породы, хотя это золотой фонд России! Зачем привозить импортные породы из-за границы, когда наши ничуть не хуже? Их можно использовать в разных дисциплинах, просто никто не хочет заниматься этим серьезно. На бойню лошади попадают с конезаводов раз в год. Они попадают туда в очень большом количестве — по сто голов зараз, чего быть ни в коем случае не должно, — продолжает Анастасия. — Потому что списать можно лишь умирающее или старое животное, либо получившее травму, не совместимую с жизнью, новорожденных жеребят с серьезными патологиями развития. А вместо этого списывают даже абсолютно здоровый молодняк».

В приюте «Шанс на жизнь» находится более десятка буденновских лошадей, списанных с одного завода, и у них нет практически никаких дефектов, утверждает хозяйка Елизарова. И все это происходит лишь потому, что цена на породистого жеребенка от родителей-призеров очень высока — примерно 300 тысяч рублей, а желающих купить за такие деньги коня, из которого еще неясно кто вырастет, очень мало. От силы конезавод сможет продать двух-трех жеребят, а остальных, чтобы удержать цену, списывают на убой.

«Мы стараемся на бойне лошадей не покупать. Там их продают по весу, килограмм по 150 рублей, средняя взрослая лошадь обходится примерно в 80 тысяч плюс еще доставка 20 тысяч руб. Получив от нас деньги за одну лошадь, местные сотрудники смогут еще троих купить, получается, что мы сами же спонсируем их бизнес», — рассказывает Настя.

Лошадиное здоровье

В среднем лошади живут 25–30 лет, и до приезда в «Шанс на жизнь» мне казалось, что они обладают отменным здоровьем, недаром же говорят: здоров как лошадь. Оказалось, что это не соответствует действительности, у этих мощных животных очень хрупкий организм. Особенно подвержена различным проблемам и болезням их пищеварительная система. Они, совсем как дети, страдают от колик и даже могут погибнуть от заворота кишок. Некачественное сено, сквозняк, инфекции, плохо подобранная амуниция — все это и многое другое способно превратить здоровое красивое животное в инвалида.

«На самом деле лошади как люди — одни очень скрытные, нипочем не покажут, что у них что-то болит, другие, напротив, чуть какая царапина — сразу истерика, в обморок падают. Недавно лошадь в леваде упала, ногу задрала, не поднимается никак. Звоню ветеринару, думала, перелом, а когда осмотрели ногу, оказалось, там крошечный порез, даже крови не было», — делится Настя наблюдения за своими питомцами.

Немудрено, что далеко не каждый владелец готов нянчиться со своей заболевшей кобылой, даже если она приносила ему призы на скачках. По словам Елизаровой, у них есть несколько животных, которых привезли сами хозяева, некоторые даже платят за их содержание, но таких единицы. Большинство предпочитают избавиться от бывшего четвероногого друга, если он тяжело заболел. Но почему просто не усыпить, спрашиваем Анастасию, зачем обрекать животное на длительные мучения на бойне? Оказывается, усыпить лошадь в Москве стоит очень дорого. Потом труп нужно кремировать, и это стоит больших денег.

Вообще, быть владельцем лошади — удовольствие не из дешевых: зимой ее содержание обходится примерно в 10 000 руб. в месяц при условии, что она здорова. Если заболеет, нужно оплачивать ветеринара, покупать лекарства, дорогие подкормки. Услышав про такие суммы и умножив на количество питомцев, которые живут в приюте, мы невольно присвистнули: откуда у некоммерческой организации такие деньги?

«У нас кураторов столько же, сколько лошадей, — отвечает Елизарова. — А у некоторых даже по две-три лошади. Мы никогда не допустим такой ситуации, как порой пишут владельцы собачьих приютов: караул, помогите, нам нечем кормить собак! Беря новую лошадь, мы всегда ищем заранее людей, которые готовы ее поддержать. Бывает, люди отказываются, тогда мы находим новых кураторов. Летом полегче, лошади весь день пасутся в поле. И болеют они летом меньше, потому что они много двигаются — в день на выпасе они наматывают по 50 км. Рядом с нами большой пруд, там табун может купаться. В этом году мы много денег потратили на переезд. Зато теперь на новом месте у нас есть отопление, вода горячая, электричество провели».

Конюшня-приют «Шанс на жизнь» — это добровольное объединение людей, которые любят лошадей и хотят помочь им выжить. Здесь больных, старых и попавших в беду лошадей берегут, любят и поддерживают до самого конца. Конечно, практичным людям такой подход покажется абсолютно неоправданным: зачем, скажут они, тратить по 700 тысяч в месяц на старых больных кляч, которые все равно не сегодня-завтра умрут?

В приюте у больных животных опять появляется интерес к жизни и возвращается доверие к людям. Фото: Наталия Губернаторова

Но логика Анастасии кажется нам более человечной. Она уверена, что у лошадей, как и у людей, есть право на пенсию.

«Ни один нормальный спортсмен не отправит на живодерню своего старого коня, своего любимца, который приносил ему призы на скачках. А чем хуже лошади, всю жизнь отработавшие в прокате или цирке? Разве они не заслужили право на охапку сена до самой смерти? У нас есть конь Огонек, ему уже 36 лет — это самый старый обитатель приюта, но он еще фору любому молодому даст, наглый до ужаса. Говорят, что он когда-то был знаменитостью Можайского района, во многих исторических реконструкциях на Бородинском поле участвовал. А к нам он попал с легендой, что ему всего 17 лет, потом я выяснила, что его так шесть раз на пенсию провожали и каждый раз он возвращался в прокат. Но у нас ему обеспечена спокойная старость».

Несмотря на чисто филантропическое направление, которое Анастасия выбрала себе в качестве поля деятельности, у нее все-таки есть предпринимательская жилка. При других раскладах из нее получился бы успешный коммерсант. Деньги для своих питомцев она достает повсюду. Помимо того что ей в этом помогают кураторы, НКО Елизаровой участвует во всех конкурсах, где разыгрывается грантовая поддержка. Пять лет назад она стала лауреатом премии «Наше Подмосковье», получила 200 тысяч рублей и построила на эти деньги денники, в этом году еще раз подавала свой проект на премию, но не удачно.

«Ничего страшного, мы не отчаиваемся. Хватаемся за любую работу, поэтому наши лошади никогда голодными не будут. Тяжело бывает, когда кто-нибудь из них заболеет, услуги ветеринара и лекарства стоят дорого. Поэтому я и пошла в ветеринарную академию учиться, чтобы самой лечить лошадей. Даша, моя помощница, тоже дипломированный ветеринар. За сложные случаи мы самостоятельно, конечно, не возьмемся, но все процедуры, которые требуется делать, мы выполнить сумеем».

Подкова на счастье

«Меня часто спрашивают: зачем тебе все это нужно? В чем твое счастье?» — размышляет Настя.

Действительно, вопрос к Насте о том, зачем ей это все надо, вертелся на кончике языка. Потому что сказать о ее работе «тяжелая», значит, не сказать ничего.

Однажды кобыла ударила ее копытом в лицо, девушка потеряла сознание. Мать вызвала скорую, и пока врачи несли ее к машине, Настя умоляла родных: только не сдавайте ее на мясо! А перед самой свадьбой по ней целый табун пробежал. Опять возили на скорой — хорошо хоть отделалась она тогда лишь гематомами, без переломов обошлось.

«Все верно. Работа на конюшне тяжелая, нервная. Порой даже ночью покоя нет. Лежу в постели, а кажется, что на конюшне что-то случилось. Бужу мужа, прошу: съезди, посмотри! Он ворчит, но едет. Даже сына сюда после садика привожу. Его, правда, больше трактора сейчас интересуют, чем лошади. Наверно, постороннему человеку будет трудно меня понять. Но мои родные понимают и принимают такой, какая я есть. Первых лошадей мне купила мама, я тогда еще в школе училась. Я ей тогда пообещала, что буду возить ребятишек и заработаю много денег, иногда мама мне напоминает об этом, подкалывает: мол, где ж деньги?»

К счастью, близкие Насти разделяют ее убеждения и помогают ей во всем. Мама даже пошла по стопам дочери и решила построить приют для собак. Да и муж (они дружили с детства) всегда знал, что искать ее надо на конюшне — где лошади, там и Настя.

«Я с детства люблю лошадей, поэтому для меня высшая награда за все труды — это видеть, что лошадь, которая приехала к нам на границе жизни и смерти, через какое-то время стала совершенно здоровой».

Еще Анастасия получает моральное удовлетворение от того, что помогает спасать от вымирания отечественные породы лошадей, например, буденновскую.

По ее словам, конезаводы ведут двойную игру: с одной стороны, проводят семинары о том, как восстановить породу, а с другой — списывают сотни голов чистокровных лошадей на бойню.

«У нас есть кобыла донской породы Груша, ей пять лет. Она не могла разродиться на одном конезаводе, но ветеринара вызывать не стали, жеребенка просто «выдернули» трактором, конечно, он не выжил. Когда поняли, что дело плохо, вызвали врача, он заштопал кобылу, но через месяц со здоровьем начались проблемы, и ее решили сдать на мясо. А мы ее выкупили.

«Когда ее выгружали, то еле шла, так больно ей было. Мы ее просто по-женски жалели, без слез на нее смотреть было нельзя, — вспоминает Анастасия. — А сегодня это совершенно здоровая лошадь, нашли ей куратора. Она даже рожать может опять. Вот так нерадивый заводчик практически угробил лошадь и потерял большие деньги, а мы ее вылечили и получили породистую кобылу».

На прощание мы поинтересовались у хозяйки приюта, о чем она мечтает.

— О своей коневозке, — не задумываясь ответила Настя. — Очень дорого стоит перевозка лощадей. А пользуемся мы ею часто: то на рентген нужно кого-то отвезти, то новеньких доставить. И еще мне бы хотелось, чтобы люди относились к лошадям так же хорошо, как — хотя бы! — к кошкам и собакам. Разве они этого не стоят?

Приют для престарелых лошадей

"Деточка, все мы немножко лошади, каждый из нас по-своему лошадь" - одно из самых пронзительных стихотворений Владимира Маяковского корреспондент "Недели" Сергей Андреев прочувствовал до конца, побывав в единственном в России доме престарелых для лошадей под Питером. Свой лошадиный рай - покой, зеленую траву и добрые руки - в Пушкине нашли ветераны спорта, хвостатые "доктора", лечившие детей на сеансах иппотерапии, и кони, возившие туристов.

Из-за невысокого забора на меня смотрят хитрые коричневые глаза. Сложно представить, что черному, с небольшими белыми пятнами на лбу коню Аркаше недавно исполнился 31 год. А ведь когда-то его имя гремело на две столицы. Практически всю жизнь Аркадий проработал в спортивной школе. Наездники называли его "самовозом". Такая лошадь никогда не сопротивляется седоку и фактически сама проходит сложнейшую дистанцию. До 20 лет Аркаша брал максимальные высоты. Сложно подсчитать количество медалей и кубков, которые удалось получить его хозяевам. Неизбежным следствием спортивных нагрузок стали болезни, в том числе артрит, из-за которого конь с трудом передвигается весной и осенью. Красивое и сильное животное стало обузой.

- Чаще всего так они к нам и попадают, - рассказывает проректор по иппологическому образованию Национального открытого института России, созданного на деньги высокого российского политика, Антонины Шевченко. - Хозяева обращаются и говорят: заберите лошадей, а то на мясокомбинат отправим. Это еще куда-никуда. Некоторые поступают гораздо хуже.

Конный реабилитационный центр под Петербургом создали в 2005 году. Как раз тогда небольшую деревню Усадище под Выборгом стали называть "кладбищем породистых лошадей". Из-за отсутствия денег владельцы бросили племенную ферму с четырьмя десятками животных. Дорогие лошади редких пород умирали от голода и холода, а бетонное здание осаждали стаи одичавших собак. Возможность помочь четвероногим нашли представители Общенационального фонда молодежных программ "Дар". Именно они спасли животных от неминуемой гибели.

Друг как средство производства

- История с фермой в Усадище показательная, - продолжает Антонина Шевченко. - К домашним животным - кошкам, собакам - люди привязываются. Найти же тех, кто воспринимает лошадь как компаньона, сложно. Конечно, в первую очередь потому, что содержать их труднее - не в квартире же держать. Вот и получается, что лошадь, которая не может больше приносить доход, становится обузой.

В Пушкине Аркадия не навестил ни один спортсмен, заработавший медали на его спине. Не спешат посетители и к его соседке - рыжей кобыле Азбуке. Много лет она помогала взрослым и детям в большом центре иппотерапии. Не секрет, что коммерсанты, рекламирующие возможности исцеления благодаря контакту с лошадью, берут с тяжело больных людей немалые деньги. Именно поэтому Азбуке приходилось трудиться с утра до вечера.

- Она попала к нам, уже имея ряд серьезных хронических заболеваний, даже ходить нормально не могла, - вспоминает Антонина. - Каждый шаг доставлял невероятную боль. А сейчас посмотрите, как бегает. Срок жизни лошади - впрочем, как и людей - зависит от того, как к ним относиться. В нормальных условиях домашние лошадки запросто доживают до 35 и даже до 40 лет. А каждодневным перенапряжением животное можно загнать в могилу уже к 13-14 годам. Из-за нарушений правил содержания у лошадей развиваются такие болезни, которые никогда не встречаются у них в открытой природе. В городах животных круглые сутки держат в замкнутых помещениях. От этого прежде всего страдают дыхательные пути. Лошадь начинает кашлять и задыхаться. Хозяева, не желающие раскошелиться на ветеринара, думают, что она простудилась, и закрывают помещение наглухо. Вылечить такую лошадь очень непросто.

"Всех мы принять не можем"

В реабилитационном центре под Петербургом принимают хвостатых пенсионеров со всей России. Сейчас там есть лошади даже из Мурманской и Волгоградской областей. Для многих из них "карьера" закончилась на городских улицах. Если лошадь уже не способна выполнять тяжелую работу, но еще может передвигаться, ее отправляют не на мясокомбинат, а к "покатушечникам" - тем, кто возит отдыхающих в парках. Стоимость одной конской головы говорит сама за себя. За лошадь "покатушечники" платят не более 200 у.е. Относятся к животным перевозчики туристов соответственно. Однажды милиционерам пришлось спасать коней, провалившихся под лед на пруду в лютый мороз. Горе-хозяева не только не кормили их, но и лишили воды.

- Сложно представить, до какой жажды нужно довести животное, чтобы оно вышло на лед в сорокаградусный мороз, - не скрывает эмоций Антонина. - И помочь таким несчастным животным очень непросто. Законодательство у нас такое. Видишь своими глазами, как хозяин животное мучает, а сделать ничего не можешь.

Сейчас в реабилитационном центре в Пушкине живут 63 лошади. С каждой занимаются как профессиональные ветеринары, так и волонтеры. Люди, интересующиеся лошадьми, приезжают в реабилитационные конюшни постоянно. Особенно часто там гостят дети разных возрастов.

- Даже отдыхая на пенсии, эти лошади выполняют невероятно важную работу, - считает Антонина Шевченко. - На их примере мы показываем, как надо обращаться с животными, чтобы те жили долго и счастливо. Так что, вылечив животное, мы стараемся найти для них хозяев - ищем по знакомым и через интернет n

Если для современной России приют для престарелых лошадей - явление уникальное, то на Западе оно давно норма. С особым трепетом и в Европе, и в Америке относятся к лошадям, ставшим инвалидами в результате бегов и скачек. И тем не менее родиной пенсионных конюшен является именно наша страна. Первый приют для отслуживших свое лошадей с кладбищем открылся в том же Пушкине в 1826 году.

Специальное здание для пенсионных конюшен было построено по указу императора Николая I. Лошади, возившие самодержцев, и прежде получали пожизненное содержание, вот только держали их в Петербурге. Взойдя на престол, Николай I поселил коней недалеко от императорской резиденции в Царском Селе. Двухэтажное здание из красного кирпича, до сих пор высящееся в парке, напоминает готический замок. Сами конюшни располагались на первом этаже, второй же этаж достался конюхам. Лошади, служившие императорам, паслись на огороженном лугу и тщательно охранялись. Тут же находилось кладбище с мраморными надгробиями для каждого коня. Кроме клички на камне выбивались масть животного, даты рождения, смерти и общее время службы.

Здание пенсионных конюшен сильно пострадало в годы Великой Отечественной. Сразу после ухода немцев плиты с лошадиных могил убрали и перенесли в музейное хранилище. Сейчас на своем месте находится лишь одно надгробие. "Мерин гнедой, Орел. Родился в 1883 году, служил его императорскому величеству Николаю Александровичу с 1889 по 1890 год. Пал 3 октября 1911 года", могут прочитать посетители кладбища.

Читайте также: